Свидетельства людей, молящихся на иных языках

Джон Шерилл исследовал историю пятидесятнического пробуждения в США, одним из основоположников которого был Чарльз Пархем. Одна из мирских газет опубликовала сообщение своего корреспондента о собраниях Пархема: «Вряд ли (писал корреспондент) за последние годы случалось что-либо, что так пробуждало бы интерес, вызывало бы толки и заинтересовывало лю­дей этой местности, как это сделали религиозные собрания, проводимые здесь преподобным Ч. Ф. Пархэмом. Почти три месяца прошло с тех пор, как этот человек, приехал в Галену, и за это время он исцелил более тысячи человек и обратил к Богу более 800… Люди, которые годами не могли ходить без костылей, поднимались с конечностями настолько выпрямленными, что могли отбросить в сторону свои костыли…. Здесь приверженцы этой проповеди переживают нечто, что они именуют «Пятидесятницей», что делает их способными говорить иностранными языками, — языками, с которыми они… были совершенно не знакомы. Это уже можно считать одной из замечательнейших особенностей этих собраний. На прошлой неделе посреди служения поднялась женщина и говорила в течение десяти минут, и никто из слушавших, очевидно, не понимал, о чем она говорит. Индеец, который в тот день приехал на служение из резервации Пони, заявил, что она говорила на языке его племени, и что он понял каждое слово в ее речи».

Существует множество задокументированных свидетельств такого рода. Следующую историю рассказал раввин по имени Яков Рабинович. Яков был раввин, сын раввина, внук раввина и так далее до семнадцатого поколения. Пришел момент, когда Яков начал убеждаться в истинности хрис­тианства, но при этом он чувствовал себя изменником столь долгой семейной традиции. Однажды он попал на богослужение пятидесятнической церкви: «Служение было типично пятидесятническим. Было пение, свидетельства, хлопание в ладоши и в заключение – проповедь. В конце своего обращения служитель пригласил тех из при­сутствующих, у кого есть личные затруднения, выйти впе­ред, чтобы собрание помолилось о них. Вдруг Якова охва­тило страстное желание сложить с себя бремя двойной жиз­ни, которое он так долго нес, разрешить это внутреннее противоречие раз и навсегда. Он вышел вперед и вместе с некоторыми другими преклонил колени. Когда проповедник спросил его, в чем его нужда, Яков молчал. «Хоро­шо», — сказал проповедник. — «Бог знает, каковы ваши нуж­ды лучше, чем вы сами». И обратившись к собранию, он попросил вознести за Якова молитву духом. Сразу же не­сколько человек встали с мест и вышли вперед, чтобы встать вокруг коленопреклоненного раввина. Кто-то стоял рядом, кто-то позади него; некоторые возложили руки ему на голову и плечи, другие просто склонили головы. Затем они начали молиться, заговорив все вместе, некоторые по-английски, некоторые на языках.

Неожиданно Яков поднял голову и оглянулся назад. Его щеки горели и были мокры от слез. «Это было прекрасно», — сказал он, — «Кто из вас еврей?» Никто не ответил. «Кто из вас знает меня? Простите, но я не узнал вас…» Никто по-прежнему не отвечал.  Теперь смолкла  вся церковь.  «Это  шло  вот  отсюда, из-за моей спины», — сказал Яков. «Как раз оттуда, где стоите вы (обратился он к одному из мужчин). Вы еврей?» «Я?» — муж­чина улыбнулся. — «Мое имя Джон Грувер. Я ирландец.»  «Это тот голос!  Это тот  голос!» — в возбуждении воскликнул рав­вин. — «Но вы…  вы говорите по-древнееврейски? «Ни  слова», – сказал Грувер. Яков встал. «Вот тут вы неправы», — сказал он. — «Потому что вы только что говорили по-древнееврейски…» Яков рассказал нам эту историю с глубоким чувством. «Мо­жете ли вы себе представить, чтобы этот громадный ирландец позади меня говорил на прекраснейшем древнееврейском языке, который я когда-либо слышал. Можете ли вы вообще представить себе, чтобы ирландец говорил по- древнееврейски? И как он мог знать имя моего отца? Никто в Техасе не знал моей семьи! Вот что он сказал: «Я видел видение», — по-древнееврейски сказал он это, на превосходном древнееврейском. — «Я видел видение, что ты отправишься в большие города, в густонаселен­ные места и там будешь проповедовать. И те, которые еще не слышали,  поймут тебя, ибо ты,  Яков,  сын рабби Иезекииля, пойдешь в полноте благословения Евангелия Иисуса Христа!» Осталось только добавить, что Яков Рабинович был послушен призыву свыше.

Вилья­м Пикторн (William C. Pickthorn) рассказал такую историю: «Одна сестра, мисс Эриксон, согласилась посетить одно наше молитвенное собрание. Я заметил, что она особенно усиленно наблюдает за одним мальчиком лет двенадцати, который сидел на полу, обхватив колени руками. Мальчик горячо молился и … начал говорить на языке, которого я не мог понять. Затем он начал петь на языке, которого я также не понял. Мисс Эриксон начала плакать. Я был очень встревожен и пытался посочувствовать ей. Последовал такой ответ: «Нет, этот мальчик не расстроил меня. Я не потому плачу. Я знаю этого мальчика со дня рожде­ния. Я была с его матерью, когда он родился. Он только что спел песню хвалы Господу, песню которой я никогда прежде не слышала, и которой, я знаю, он тоже никогда прежде не слышал. Он спел на моем родном языке — шведском, а он не знает моего языка. Когда он молился, он молился по-шведски».

Самая удивительная история в подборке Джона Шерилла прои­зошла в центре Африки в 1922 году. В этом году преподобный X. Б. Гэрлок и его жена добровольно решили совершить  опасное путешествие: они собирались ехать в Африку в качестве миссио­неров к паанам –  небольшому племени в глубине Либерии. До сих пор никто из миссионеров не работал с паанами. Причина была проста: пааны были людоедами.

Гэрлоки прибыли в Либерию и расположились лагерем вместе с группой христиан-африканцев, территория племени которых граничила с территорией паанов. Почти сразу же миссис Гэрлок заболела малярией. Скудная аптечка скоро опустела, а лихорадка все усиливалась. Гэрлоку с трудом удалось убедить африканцев отправиться кратчайшим путем за дополнительной партией лекарств, поскольку путь лежал через территорию паанов. Утром на рассвете группа людей покинула лагерь и, полная дурных предчувствий, направилась за медикаментами. Около полудня проводник партии неожиданно появился в дверях хижины, где лежала миссис Гэрлок. Задыхаясь и тяжело дыша, он выдавил из себя, что произошло. Одного из его людей захватили людоеды. Африканец уверил обоих миссио­неров, что если только этого человека не спасут, его съедят. Гэрлок понимал, что это его вина. К счастью, в то самое утро лихорадка его жены начала спадать, как раз в тот час, когда пар­тия ушла за медикаментами. И Гэрлок без колебания сам отпра­вился к паанам, взяв с собой несколько отборных воинов: он собирался попытаться вызволить захваченного африканца.

Перед самым наступлением темноты маленький отряд подошел к деревне, где находился захваченный носильщик. Несколько хижин были обнесены деревянной оградой, но никакой охраны не было. Гэрлок осторожно заглянул внутрь и увидел, что перед од­ной из хижин стояли часовые. Двое мужчин, воору­женных копьями, сидели в пыли на корточках. Их волосы были заплетены в длинные мелкие косички, передние зубы были остро отточены. Это, должно быть, и есть тюрьма, решил Гэрлок. Он обернулся к своим людям. «Я войду», — прошептал он. – «Если что-то случится, устройте как можно больше шума. Я постараюсь выбраться в суматохе».

Гэрлок рассчитывал на две вещи, которые могли ему помочь. Во-первых, была вероятность того, что пааны никогда не видели белого человека. Он надеялся, что сможет воспользоваться их изумлением при его виде. Во-вторых, он верил в рассказы Библии о чудесах, где говорилось о сверхъестественной помощи, при­ходившей именно тогда, когда она более всего необходима.

Вступая в селение людоедов, Гэрлок молился. Он молился, чтобы Бог шаг за шагом показывал ему, что ему следует делать. На­сколько возможно выпрямившись и подтянувшись, он решитель­но двинулся прямо к хижине-тюрьме. Стража была настолько поражена, что даже не остановила его. Он прошел между часовыми и, нагнувшись, вошел в хижину. Он слышал, как снаружи стражники закричали; потом он услышал топот босых ног по земле — люди бежали к ним на помощь. В темноте Гэрлок на ощупь пробирался вперед, пока его руки не нашли человека, привязанного к столбу в центре хижины. Гэрлок выхва­тил нож и разрезал веревки. Носильщик заговорил с ним, но, казалось, был сам не в состоянии сделать хоть какое-то усилие ради своего спасения. Гэрлок вытащил напуганного африканца из хижины. Но дальше пути не было. Перед хижиной собралась вопящая и угрожающая толпа африканцев. Гэрлок надеялся услышать, что его собственный отряд поднимет шум и отвлечет туземцев, но за оградой селения все было тихо. Гэрлок понял, что его покинули.

Не оставалось ничего другого, как только попробовать сохранять   спокойный,   уверенный   вид.   Он   решительно   прислонил пленника к стене хижины, а затем сам уселся на череп слона, ко­торый лежал у ее порога.  Все это время он молился. Толпа держалась на расстоянии, продолжая кричать и угрожать, но не подходила ближе. Поднялась полная луна. Гэрлок спокойно сидел на слоновом черепе. В конце концов, люди племени уселись вокруг него на корточках большим полукругом; все глядели на хижину. Гэрлок заметил среди них вождя и рядом с ним деревенского колдуна. Колдун внезапно поднялся. Он сделал несколько круп­ных шагов по направлению к Гэрлоку, затем остановился. Он про­тянул к Гэрлоку тростниковую палку и угрожающе потряс ею, затем начал ходить взад и вперед между миссионером и вождем, громко говоря что-то и указывая жестами на пленника. Гэрлок не мог понять ни слова из того, что он говорил, но ему было ясно, что он находился на суде, где судили его самого.

Колдун говорил долго примерно на протяжении часа, а затем вне­запно прервал свою речь. Потом он подошел прямо к Гэрлоку и уставился ему в лицо. Колдун то вытягивал шею вперед, то втя­гивал ее под ободряющие возгласы зрителей. Затем, явно очень гордясь собой, он положил палку на землю к ногам Гэрлока. После этого он отступил назад, чего-то ожидая. Гэрлок догадал­ся,   что  теперь  его  очередь  говорить  в  собственную  защиту. Но как?! Гэрлок не знал ни слова на языке паанов. Толпа начала проявлять  признаки  беспокойства.  Гэрлок встал и поднял палку. Туземцы мгновенно умолкли. Пока они ждали, Гэрлок молился. «Господи, покажи мне, что делать. Пош­ли Твоего Духа мне на помощь».

Вдруг Гэрлока начало сильно трясти. Это испугало его, так как он не хотел, чтобы эти люди увидели у него признаки страха. Но с этим дрожанием пришло и ощущение близости Святого Духа. В его памяти всплыли слова Иисуса: «И когда вас будут арестовывать и отдавать в суды, не заботьтесь заранее о том, что вам сказать. Говорите то, что вам будет дано в тот час, ведь это не вы сами будете говорить, а Святой Дух» (Мк. 13:11). Гэрлок почувствовал необычную смелость. Он сделал глубокий вдох и начал говорить. С его губ лился поток слов, которых он не понимал.

Гэрлок увидел, что туземцы подались вперед, внимательно слушая.   Он   видел,   что   слова — какими   бы   они   ни   были – оказывали на слушателей волнующее действие. Он знал, что, вне всякого сомнения, говорит с паанами на их родном языке. Гэрлок говорил к ним на протяжении двадцати минут. Затем спо­собность говорить на их языке исчезла так же внезапно, как и пришла. Гэрлок понял, что подошел к концу своей речи. Он сел. Какой-то момент все ожидали; вождь и колдун совещались, приблизив головы друг к другу. Затем колдун отдал приказ, и на середину вынесли белого петуха. Резким движением колдун свернул петуху голову. Он слегка побрызгал кровью лбы Гэрлока и пленника. Впоследствии Гэрлок истолко­вал значение этого обряда: петух занял его место; должна была пролиться кровь, но, говоря Духом, он сказал что-то такое, что убедило этих людей, что его и пленника-африканца следует освободить. Через несколько минут Гэрлок и захваченный негр шагали через джунгли обратно к миссии. Вождь даже снабдил их двумя своими людьми, чтобы они сопровождали их первую часть пути. Со временем пааны отказались от людоедства и обратились в христианство. Гэрлок уверен, что их обращение на­чалось с семени, посеянного когда он стоял в потоке лунного света и произносил речь, ни единого слова из которой он не понимал».

Джон Шерилл также внимательно исследовал феномен первоначального крещения Духом Святым со знамением говорения на иных языках. Он сделал вывод, что достаточно часто, хотя далеко не всегда, это переживание имеет яркую эмоциональную окраску. Вот некоторые свидетельства:

«Это было как бы  переполнение радостью»,

«Я начал славить Бога на новом языке, который был мне дан. Вместе с этим было такое чувство, что мой дух обрел крылья; я парил в небесах»,

«Я начал смеяться. Для меня это было странно, но я просто хотел смеяться и смеяться, как это бывает, когда вам так хорошо, что вы просто не можете высказать этого. Я смеялся, держась за бока, пока не сгибался от смеха. Тогда я на какое-то время останавливался, потом начинал снова. Смеялся, смеялся, смеялся…»,

«Впервые я понял, почему учеников в день Пятидесятницы обвинили в том, что они пьяны. Именно так я чувствовал себя в день моей собственной Пятидесятницы: в прекраснейшем настроении. Я был просто пьян от радости»,

«У меня был мир. Просто — чудесный, тихий, постоянный, глубокий мир».

Вместе с этим ощущением полноты жизни довольно часто приходит какая-нибудь форма исцеления. Например, у жены одного баптистского служителя, от рождения одна нога была короче другой на целых два дюйма, и всю свою жизнь она носила на этой ноге специаль­ную обувь. В тот вечер, когда она получила крещение Духом, она по­чувствовала жжение в больной ноге, но не обратила на это внима­ния в момент такой огромной радости. Радость — такова была ее главная реакция при крещении. Она несколько часов просидела на диване, и слезы счастья текли по ее щекам. Но когда она, наконец, встала, чтобы идти домой, то тут же оступилась. Сделала еще шаг — то же самое. Когда она так проковыляла через всю комнату, она поняла, что случилось. Ее короткая нога выросла на два дюйма, и теперь уже была длиннее другой за счет специальной обуви. И это исцеление было окончательным.

Джон Шерилл месяцами записывал на магнитофон слова людей, говорящих языками. Он хотел воспроизвести эти записи перед группой незаинтересованных лингвистов, чтобы проанализировать их с научной точки зрения. Ему удалось встретиться с группой из шести ученых-лингвистов. Трое были специалистами по совре­менным языкам, трое — по древним, и один из них был, кроме того, специалистом по изучению языковых структур. Шерилл пишет: «Реакция специалистов на наш эксперимент была интересной. Они были крайне внимательны, скептичны, но не враждебны. Когда я поставил первую пленку, каждый из них подался вперед, напряженно ловя каждый звук. Некоторые делали записи. Но ни разу я не увидел, чтобы чье-нибудь лицо зажглось узнаванием. Я проиграл другую пленку, затем еще одну. На протя­жении целого часа мы слушали одну молитву духом за другой. И когда, наконец, мы подошли к концу, я посмотрел им в глаза и спросил: «Ну, джентельмены?» Шесть голов отрицательно качнулись. Никто из них не узнал языка, который бы он понял.

Один профессор заметил, что согласно последнему подсчету, проведенному Фран­цузской Академией, в современном мире известно около 2800 языков и диалектов — не принимая в расчет все ранее существо­вавшие на земле и исчезнувшие языки. «И Академия назвала даже этот перечень современных языков далеко не полным» – сказал он. — «Все мы, находящиеся в этой комнате, говорим лишь на ничтожной части этого множества. Даже если бы на этих пленках были записаны современные языки, то шансы, что мы смогли бы понять их, ничтожно малы».

И все же в ходе прослушивания были сделаны некоторые интересные наблюдения. Один из языковедов сообщил, что, хотя он не распознал слов, но почувствовал, что речь одной записи была построена по тому же принципу, по которому строятся современные стихи. «Современная поэзия зависит от звуков в той же мере, в какой зависит от значения слов, выражающих содержание», — сказал он. — «В одной молитве я чувствовал, что хотя и не понял буквальный смысл ее слов, но уловил эмоциональное содержание речи этой женщины. Это был гимн любви. Прекрасный гимн».

Хотя специалисты и не распознали ни одного известного им языка, однако среди за­писей они часто определяли тот или иной языковой тип. Специфика, присущая настоя­щему языку — разнообразие звуковых комбинаций, частота повторов и так далее — все это, как говорили они, фактически невозможно воспроизвести преднамеренно или искусственно. Я включил пленку с записями чистейшей тарабарщины, набора звуков, в одном случае наговоренного нашим сыном Скоттом, а в другом – моей женой Тиб. Они старались, чтобы их речь звучала как можно более похоже на иные языки, записанные на пленке, но лингвисты немедленно заметили этот обман. «Это не язык», – сказал один из них.— «Это просто набор звуков». Таким образом, ученые еще раз подтвердили, что молитва на иных языках – даже с научной точки зрения – это неоспоримый феномен. Можно спорить о его значении, но не о факте его существования».

Долгие поиски Джона Шерилла, наконец, закончились. Джон удостоверился, что дар Святого Духа доступен и ему, как верующему в Господа Иисуса. Вот описание его переживаний при принятии дара Святого Духа: «Ворота шлюза открылись. Из глубины моего существа, – глубже, чем, как я знал, может исходить голос, — вырвался поток радостных звуков. Они не были так прекрасны, как речь вокруг меня. У меня было впечатление, что звуки безобразны: взрывные и хрюкающие. Но мне не было до этого дела. Это было исцеление, это было прощение, это была любовь, глубину которой нельзя было выразить словами, и она вырывалась из меня в зву­ках без слов… моя воля была освобождена, чтобы подняться ввысь, к соединению с Ним. Больше от меня уже совершенно не требовалось никакого соз­нательного усилия, даже усилия самому выбирать звуки для выражения своей радости. Все звуки были уже налицо, уже в го­товой форме, предоставленные в мое распоряжение, богаче, чем я смог бы выразить моим языком.

Не то, чтобы я чувствовал себя не принадлежащим себе; я поистине никогда лучше не мог владеть собой, никогда не был более собранным и в мире со своими внутренними про­тиворечиями. Я мог бы остановить речь на языках в любой момент, но кто бы на моем месте это сделал? Я хотел, чтобы она никогда не прекращалась. И я продолжал молиться, раско­ванный и смеющийся…»

Одним из славных следствий этого переживания было возрастание Джона в Божьей любви. Дар Духа при его использовании неизбежно производит плоды Духа. Вот как Джон Шерилл заканчивает свою историю: «Крещение Святым Духом — это дар такой любви, какой мы прежде никогда не знали. Естественным следствием является то, что сила этой бьющей через край любви влечет нас в мир людей, где мы ищем возможность поделиться с другими тем, что дано нам». Аминь!

С разрешения Джона Шерилла, эти свидетельства приведены в моей книге “Молитва на иных языках”.